Кирилл Зима: «Многие русские похожи на героев из американских фильмов»

Сейчас режиссер готовится к новым съемкам.

- Кирилл, вы приехали в Америку из России. Отличаются ли американцы от нас с вами? Ведь режиссер должен знать, о каких людях снимает кино, не так ли?

- Америка –удивительная страна. Ее история, хотя и короче чем у других стран, но очень интересная, интенсивная. И кроме истории общей, у каждой семьи - тоже есть своя история. Например, дедушка приплыл из Ирландии, а прабабушка - из Германии. Это порождает абсолютно уникальную атмосферу в семье. Так рождается замечательный образ американского героя, вбирающий в себя ментальные особенности многих народов мира. Наверное поэтому люди во всем мире хоть и любят поговорить о том, «как ужасен Голливуд», все же смотрят американские фильмы и сопереживают американским героям.

Для среднестатистического российского зрителя Джон МакКлейн из «Крепкого Орешка» в исполнении Брюса Уиллиса - в первую очередь, надежный мужик со своими недостатками. О том, что он американец, думаю, мало кто задумывается. Ты можешь быть водителем автобуса в Твери, бизнесменом во Владивостоке, учителем в Калининграде. У тебя может быть какая угодно политическая позиция, но, когда ты смотришь этот фильм, не думаешь о том, что ты - русский, а он - американец. Ты болеешь за него, хочешь чтобы он спас свою жену и множество невиновных людей. Ты переживаешь за его неудачи, как переживал бы за свои. Ты надеешься, что если ты окажешься в такой же ситуации, у тебя хватит мужества поступить так же, как он.

Герой говорит тебе: «Я смог стать лучше, сможешь и ты». И эта точка зрения режиссера, на мой взгляд - очень важна.

- А люди в Америке и в России - как будто с разных планет?

- Если говорить о различиях между людьми, то они, конечно, есть. Многие русские очень похожи на персонажей из американского кино: стараются быть «крутыми», как герои боевиков 90-х. Американцы на самом деле часто оказываются и более вежливыми, чем может показаться людям, знакомым с этой страной лишь по фильмам. Когда мы с женой первый раз путешествовали по Америке на машине, нам нравилось останавливаться в маленьких городках, в мотелях. Визуально все очень аутентично, но это только первое впечатление. Заходишь в бар, рядом с которым припаркованы пикапы, грузовики и мотоциклы, и видишь этих ребят. Здоровые мужики с огромными ручищами, исписанными татуировками, играют в бильярд и громко разговаривают. И вот кто-нибудь из них вдруг направляется к тебе. Сознание уже дорисовывает эту киношную сцену, как он ломает кий о бильярдный стол и говорит: «Вам здесь не рады». Но на самом деле все происходит иначе. «Привет, как дела, вы откуда?» - завязывается разговор. - «Из Москвы». «Это потрясающе, у вас такая архитектура! Хотел бы я когда-нибудь побывать и в Москве, и в Санкт-Петербурге!»

Разговоров о политике люди избегают, прекрасно понимая, что отношения между странами – это одно, а между живыми людьми – совсем другое.

- А зрители?

- Зрители - самые разные. В Америке они очень благодарные. Если на фестивале кому-то не нравится какой-то фильм, никто не будет закатывать глаза и говорить: «Ну зачем такое снимать?». Все понимают, что искусство – очень субъективное и индивидуальное явление. Один человек никогда не стал бы смотреть какой-то фильм и считает его образцом безвкусия, а другого этот фильм заставил переосмыслить свою жизнь или спасти от каких-то серьезных ошибок.

Русский же зритель, даже если далек от мира кино, как будто все время делает пометки в воображаемый блокнот: «что мне не понравилось», «что бы я сделал по-другому», «что в поведении героя я изменил».

Американский зритель приходит в кино с другой целью. Ощутить вовлеченность, испытать эмоции, удивиться. На своих показах мне всегда кажется, что я конструктор американской горки, а зрители – пассажиры. И вот вагонетка начинает движение. Я знаю, где спроектировал петли и резкие повороты. Я жду реакции зала – это моя главная проверка. Зал хором ахнул – я счастлив. Зал не отреагировал – значит, я ошибся.

- Знаменитый сценарист Рустам Имбрагимбеков как-то сказал, что «в американском кино герой зачастую придуман, а вот все остальное – история, действительность, характеры – они правдивые». На ваш взгляд, американцы придумают своих киногероев и кто сегодня герой на американском экране?

- Зрителя не обманешь. Стереотипы для американского сценариста – хуже, чем плагиат. Если герой придуманный, он должен быть сложносоставным. Составные его личности заимствуются автором у себя самого, у близких людей, у исторических личностей.

- Кирилл, а какой киногерой из отечественного кино вам близок?

- Очень люблю фильм «Отпуск в сентябре», снятый по пьесе Вампилова «Утиная охота». Прекрасный сценарий, персонажи, блестящая игра Олега Даля. Но много ли нужно таких фильмов? Один! И он есть. Он – исключение. А вот «Старший Сын» по пьесе того же драматурга – это правило. Герой меняется, осознает свою ошибку, понимая, что это поможет ему сделать что-то хорошее для людей, заставляет испытать невероятные эмоции. При несомненной художественной ценности и гениальности обоих произведений герой действует только во втором фильме. И такой герой мне близок.

- А какой он, герой в американском кино?

- Он может быть каким угодно. Сильным, слабым, умным или глупым, щедрым или корыстным. Если он изначально во всем хорош, у него должны быть недостатки. Если во всем плох – достоинства. Он обязан меняться в течение фильма - независимо от того, приведет ли это к счастливому финалу или к трагедии. Но главное, что должно быть у героя – это цель. Это всегда свобода: от зла во всех его проявлениях, будь то враг-злодей, мистическое зло, социальная несправедливость, разрушительная безответная любовь или зло в самом герое.

Европейские и Российские кинематографисты во все времена пытались от этого уйти. «Давайте покажем дрожание воздуха». «Давайте покажем настоящего человека без прикрас». «Давайте покажем ожидание как таковое». И мне, как человеку, который всегда очень любил европейскую и российскую драматургию это безусловно очень близко. Но нужно понимать, что далеко не все зачитывались Альбертом Камю. Даже фильм Жан-Люка Годара «На последнем дыхании», который когда-то изменил взгляд на кино целого поколения американских режиссеров, слышали далеко не все. А вот фильм «Таксист» Скорсезе, безусловно созданный не без влияния картины Годара - очень известен. И художественной ценности в нем не меньше. Просто в нем, несмотря на весь экзистенциализм, есть действие и мотивация.

Русский человек будто бы постоянно ждет некой точки кипения, которая заставит его войти в режим героя, считает режиссер / Фото: Из личного архива режиссера Кирилла Зимы

- Почему российский киногерой отвергает материальные ценности? Может ли быть такой герой в американском кино?

- В американском кино таких героев множество. Они почти все такие. Более того, я совершенно искренне не могу вспомнить главного героя, который руководствуется чисто «шкурным» интересом. Деньги очень редко являются мотивацией или самоцелью. Даже представить себе не могу, как кто-нибудь из моих американских коллег приносит мне сценарий про то, как кто-то хочет очень много денег. Даже современные кинозлодеи всегда одержимы идеей, а не жаждой наживы.

- Вот ваш фильм «Сука». В России никого не удивишь тем, что люди могут притворяться инвалидами. А на Западе ваша работа стала откровением?

- Инвалидами люди притворялись во все времена. И делали это ради мошенничества. В киноленте «Сука» у человека нет никакого другого интереса, кроме как научить другого - жизни. Он свято верит в свою правоту. И это - самое страшное.

А самое для меня печальное, что он абсолютно реалистичный персонаж. К сожалению, сегодня в России многие ведут себя именно так. Едешь по Москве с таксистом и слушаешь его бесконечный монолог о девушках за рулем соседних машин: «проститутка», «чья-то баба»... Кто этих людей так обидел? Почему не любят все красивое? У меня красивая, умная, самостоятельная жена. Она прекрасный продюсер и сценарист, который пишет как по-русски, так и по-английски. И она хорошо водит машину и хорошо смотрится за рулем. Большинство наших с ней подруг тоже водят машину. И все они – профессионалы в какой-либо серьезной области. Так почему я должен слушать, как этот водитель выплескивает свою ненависть. Видишь, как кто-то с трудом паркуется – подойди и объясни, как это надо делать. Видишь, что кто-то не может поменять колесо – подойди и помоги. Мир от этого хуже не станет. А от этой бесконечной ненависти станет. Уже становится.

Если говорить о современном американском герое, то он может быть каким угодно, признается Кирилл Зима. На фото: режиссер на съемках фильма Molehill / Фото: Елена Кот

- Наверняка, вы слышали споры вокруг фильма Алексея Учителя «Матильда». Возможна ли подобная ситуация в американском кинематографе?

- Есть темы, говорить о которых некрасиво. Есть определенные табу, которые негласно действуют в сообществе кинематографистов. Но это не цензура и не ограничения. Это здравый смысл и чувство такта.

Я с большим уважением отношусь к Алексею Учителю в том числе и за то, что он смог «потянуть» такой амбициозный и дорогой для российского кино проект. А уж поиски инвесторов для российского кино – это дело далеко не самое благодарное, ведь кино в стране почти не окупается. Но он инвестиции нашел, проделал огромную и очень кропотливую работу. И теперь ему говорят, что он оскорбляет память Николая II и устраивают против его фильма экстремистские акции. А Ленин в Мавзолее, в XXI веке, в центре столицы России? Это память Николая II не оскорбляет?

 - Как на ваш взгляд, оказывают ли политические процессы, происходящие в обществе, на создание образа киногероя?

- Все зависит от масштаба политических процессов. Но чтобы какое-то сегодняшнее события особо "завело" американских продюсеров - такого здесь, конечно, не случается. К тому же многие сценарии разрабатываются годами, и полагать, что кто-то может прийти на студию и сказать «так ребята, героя меняем, это убираем, а здесь вставляем шутку про этих» - как минимум, наивно.

Есть, конечно, политическая сатира, такая как фильм «Интервью» про Северную Корею. Но это конкретная нескрываемая позиция авторов по поводу ситуации, которая тревожит всю мировую общественность уже долгие десятилетия.

А вот в России пару лет назад мне предложили деньги на полнометражный фильм при том условии, что я выберу тему из списка злободневных тем. Я отказался.

- В России вы выросли на одних героях, в Америке – герои другие. Придется ли вам поменять свои идеалы, чтобы снимать интересное американское кино? Ведь в ином случае американский зритель почувствует, что вы – чужой.

- Мне не нужно ничего менять, потому что рос на самых разных фильмах. Я родился в 1984 году и большая часть детства прошла в 90-х. Родители брали меня с собой на закрытые в видео-салонах показы западных фильмов, потом появилось кабельное телевидение, кассеты VHS, которые можно было взять в прокат, чтобы посмотреть тот или иной фильм. Я всегда любил и знал американское кино, но это вовсе не значит, что кино русское мне было чуждо. Я люблю хорошее кино, независимо от того, где оно сделано.

Русский человек будто бы постоянно ждет некой точки кипения, которая заставит его войти в режим героя, считает режиссер / Фото: Из личного архива режиссера Кирилла Зимы

- Некоторые российские актеры разочаровались в Голливуде, говорят, что фабрика грез – это просто пиар. Вы с этим согласны?

- Почему актеры разочаровываются, я понимаю. Часто им приходится достаточно сложно, так как полностью избавиться от акцента получается далеко не у всех. А годами играть каких-то одинаковых стереотипных персонажей с русским акцентом – это очень серьезное испытание. Те кто приезжает сегодня, в большинстве своем подготовлены лучше. Акцент, конечно, есть, но не жесткий, русский, а скорее какой-то европейский. Легче в этом плане режиссерам, операторам, художникам-постановщикам, им адаптироваться намного проще. Нужно только привыкнуть в тому, что съемочный процесс максимально организован, он здесь значительно строже.

Что касается пиара, то эта тема - очень обширна. С одной стороны Голливуд - образ, современный медийный Олимп, воплощенный в лицах и образах. Образ глобальной киноиндустрии. На самом же деле Голливуд - это несколько точек, расположенных на территории так называемого Большого Лос-Анжелеса, в одном из которых находится и Аллея Звезд. Исключительно туристическое место.

Но то, что называется Голливудом - глобально и включает в себя несколько городов, расположенных в непосредственной близости друг от друга. Здесь десятки тысяч людей изо дня в день фанатично отрабатывают свои смены. Это отличные специалисты, имена которых потом за секунды пролетают в титрах фильмов. Да и далеко не все известные актеры так уж сильно любят вышагивать перед фотографами на светских мероприятиях. Для многих - это обратная сторона успеха.

- Известно, что Америка – страна, которая впитывает и применяет все лучшее, что есть в представителях других культур и народов. На ваш взгляд, что Америка взяла из российского, точнее, советского кинематографа? Ведь Коппола говорит, что захотел стать режиссером после того, как посмотрел фильм «Броненосец Потемкин».

- Очень много. Эйзенштейн, Вертов, Тарковский. Эти фамилии здесь звучат постоянно. Ещё многие знают и любят фильм «Летят Журавли» Каталозова. От Эйзенштейна, если сильно не вдаваться в терминологию, Америка взяла какую-то точность, четкость повествования. Если совсем просто, Эйзенштейн всегда знал, что и как он хочет показать, что выделить. До него в кино, в том числе в голливудском, было очень много общих планов, задача которых заключалась в том, чтобы «показать, что происходит в фильме». Он же сделал каждый кадр структурированным произведением искусства, а монтаж превратил из набора необходимых склеек в важнейший элемент киноискусства.

А еще здесь целый культ Станиславского. Баталии по поводу актерских школ никогда не прекращаются. Иногда споры актеров и режиссеров о различных «школах» настолько остры, что можно подумать, что спорят фанаты разных футбольных клубов. Это бывает очень забавно.

- Где планка героизма выше - в российском или американском кино?

- Советская планка героизма очень высока - и это благодаря военным фильмам. Ведь как происходит: враг нападает - отступать некуда. И тут начинается настоящий советский героизм. Но русский человек на экране как будто бы ждет некой точки кипения, которая заставит его войти в режим героя. И тогда он окажется самым сильный, самым умным, самым смелым. Может поэтому он так активно ищет конфликт. Ему все время хочется активировать этот режим.

Американский герой должен действовать сам. Даже если заставляют. Даже если нет выбора. Он всегда должен принять какое-то решение. И принимать его снова и снова. Он не может рефлексировать "всю вторую половину второго акта", как это часто случается с героями в русском кино.